– Flieht! – крикнул я. – Беги!
– Aber wir können Ihnen helfen! – храбро предложила она. Развела руки, между пальцами у нее заструились синие искры. Тоже мне, помощница…
– Flieht! – рявкнул я, выискивая взглядом Арину и Надю. Те были уже на другом конце кухни. Тут я заметил сидящего на столе мальчика лет трех. Тот ревел и тер кулачками глаза. Наверное, по моему лицу было понятно, что я подумал, потому что ведьмочка побелела, схватила мальчика и прижала к себе.
– Das ist mein Sohn! – закричала она. – Mein Sohn – nicht das, was Sie denken!
Она не врала, это был ее сын, а не закуска для ведьм.
– Dann solltest du erst recht von hier verschwinden, du Närrin! Bring dich in Sicherheit! – крикнул я и побежал дальше. Тигр прикрывал отступление, перемещаясь среди хаоса и ора с присущей ему грацией.
Не знаю, воспользовалась ли ведьмочка моим советом, или долг перед «сестрами» пересилил страх за сына и она вступила в бой с Двуединым. Я не оглядывался.
Из кухни мы выбежали в просторное прохладное помещение. Какая-то подсобка или склад… Арина уже возилась с замком на широких металлических дверях, вначале попыталась открыть – потом сбила ударом руки (я отметил совсем крошечный, экономный выброс Силы). Распахнула дверь и выскочила наружу, в ночь и метель. Надя помедлила секунду, дожидаясь меня, мы выбежали следом. Я захлопнул дверь и припечатал ее «абсолютным запором».
– Плохо… – выдохнул за спиной Тигр. – Плохо… Сумрак закрыт…
– Открой, ты же сам – сумрак! – предложил я.
– Теперь он – сумрак… – отозвался Тигр. – Я не могу. Я не имею права!
Мы стояли на заснеженной дороге у пологого склона, по которому, мигая синими маячками и издавая заунывные звуки, полз вниз ратрак. Мороза я просто не чувствовал.
– Нам придется драться, – сказал я. – Нам придется…
«Абсолютный запор» нельзя снять, он развеивается только самостоятельно, со временем. Поэтому Двуединый просто разнес дверь в клочья. Металл на миг покрылся синеватой коркой льда – и разлетелся на осколки, как стекло. До абсолютного нуля, что ли, он дверь охладил? Во всяком случае, она осталась закрытой.
Двуединый выбежал за нами – и я понял, что поединок с ведьмами все же дался ему нелегко. Одна из центральных ног была оторвана по колено, из обрубка толчками струилась черная жидкость. Впрочем, это ему словно бы и не мешало. Так же как здоровенный поварской нож, по самую рукоять засаженный в глаз Дениса, и повисший на шее Алексея здоровенный рыжий кот, методично дерущий лицо бывшего Темного мага когтями.
– Ты рано пришел, Двуединый! – крикнул я. – Это всего лишь третий раз!
Единственный уцелевший глаз Дениса остановился на мне.
– Мы засчитаем его за два, – отозвался он.
Четыре руки Двуединого вытянулись в нашу сторону. Я мысленно активировал Щиты, сместился, закрывая собой Надю и Арину.
– Папа! – крикнула Надя, и я почувствовал протянувшийся от нее поток Силы. Мельком покосился на дочь – Арины рядом с ней уже не было. Ушла, старая ведьма! Бросила!
– Стой! – Тигр шагнул между мной и Двуединым. – Ты нарушаешь правила! Время еще не пришло! Пророчество гласило – три жертвы на четвертый раз, на пятый день!
– Уйди с дороги, щенок, – сказал Двуединый. Из его правых рук в Тигра ударили кипящие струи огня, из левых рук – иссиня-черный клубящийся дым. – Мне плевать на твои пророчества!
Тигр встряхнулся – багровое пламя и синие осколки льда посыпались с него наземь. Асфальт под его ногами закипел и вздыбился буграми. Снег и лед испарялись, поднимаясь клубами тяжелого сизого тумана.
– Никто не вправе плевать на пророчества! – словно бы с радостью воскликнул Тигр.
Он сделал шаг, выдирая ноги из поплывшего асфальта. Даже за поднятыми Щитами мне стало жарко.
– И теперь… это… мое… право! – приближаясь к Двуединому, произнес Тигр.
Двуединый кинулся ему навстречу – и два порождения сумрака сплелись в клубок.
Они катались по земле – уже не в магической, в обычной драке. А может быть, тут было и волшебство. В конце концов, когда дерутся между собой два воплотившихся закона природы, две обретшие человеческий облик функции – что в этом есть немагического? Пусть даже бой ведется клыками и когтями…
Двуединый не изменялся, так и дрался в своем паучье-человеческом облике. Тигр преображался. Временами я видел мелькающие тигриные лапы, оскаленную звериную пасть. Временами – человеческое лицо с не менее яростным оскалом и окровавленные руки. Мне даже казалось, что все это было одновременно – он был сразу и человеком, и зверем.
В какой-то миг из клубка вылетел растопыривший лапы рыжий кот, с диким мявом прокатившийся по снегу, и метнулся к дверям ресторана.
Я начал пятиться, отступая к Наде. Я ничем не мог помочь Тигру. Я даже ударить не мог, не рискуя зацепить нашего единственного защитника.
– Открывай портал! – крикнул я дочери.
– Не могу! Сумрак кипит! – в отчаянии повторила она. – Тут все… плывет…
То, что в сумраке непорядок, я и сам чувствовал. Даже заглядывать в него не нужно было. Земля под ногами стала подрагивать. На вершинах гор засветились призрачные сиреневые огни. Низкий тяжелый звук повис в воздухе.
Сумрак лихорадило. Сумрак сейчас сражался сам с собой – две его ипостаси сошлись в смертельной схватке. Двуединый – древний губитель цивилизаций – и Тигр – их древний хранитель. Оба всесильные. Оба безжалостные. Но за Тигром было только одно бесспорное право – сделать так, чтобы мы умерли не сегодня. Защитить прозвучавшее пророчество.
– Бежим, Надя, – сказал я. – Бежим… эта борьба нанайских мальчиков добром не кончится…
– Папа, мы не убежим… – Дочь взяла меня за руку. И вдруг сказала то, что я от нее даже в детстве не слышал: – Папа, мне страшно…
Сверкнуло – ослепительным огненно-льдистым росчерком, будто в глубине дерущихся тел что-то взорвалось. Клубок распался – в одну сторону отлетел Двуединый, в другую – Тигр.
Но Двуединый поднялся. А Тигр остался лежать.
Двуединый смотрел на меня единственным уцелевшим глазом – глазом Дениса. Из второй глазницы по-прежнему торчал нож. Лицо Алексея превратилось в кровавое месиво, он слепо крутил головой во все стороны.
– Вы все… – прохрипел Двуединый.
И в этот миг через дорогу, грохоча гусеницами по асфальту, перевалил ратрак. Мигалки и пищалки на нем были выключены, совок опущен. Ратрак врезался в Двуединого, с хрустом подмял его – и закружился на месте, сминая гусеницами человеческую плоть. Двуединый взвыл на два голоса и замолчал.
Мы с Надей стояли, онемев.
Ратрак замер и заглушил мотор. Из открытой двери кабины вылезла Арина, спрыгнула на снег.
– Я думал, ты убежала, – сказал я.
– От судьбы не убежишь, глупый, – ответила Арина.
Я подошел к машине. Посмотрел на торчащую из-под гусеницы кисть руки. Словно почувствовав мой взгляд, рука вздрогнула – и вцепилась в мерзлую землю. Ратрак дернулся. Подскочил на месте. Изуродованный, полураздавленный Двуединый начал выползать из-под многотонной машины.
– Все тебе неймется, тварь, – сказала Арина. Склонилась над наполовину выбравшимся Двуединым. В ее руке вдруг оказался Росток – уже не цветущий куст, а снова деревянный фаллос. Только теперь он был без горшка, и оказалось, что Росток лишь с одной стороны выглядит столь скабрезно. С другой стороны это был деревянный кинжал.
Арина занесла его над головой – и резким ударом пронзила тело Двуединого. Изуродованный монстр растаял бесследно. Вонзившийся в землю кинжал потемнел, покрываясь корой, и пустил один-единственный тонкий побег.
– Ты убила его! – сказал я. – Ты его убила!
– Двуединого так просто не убьешь, – с сожалением ответила Арина. – Я его остановила. На время.
– И где же он?
– Ушел в сумрак, – сказала Арина. – Зализывать раны.
– Папа! – крикнула Надя.
Я бросился к ней. Дочь сидела на коленях возле Тигра. Тот слабо шевелился, пытаясь присесть. Я склонился над ним, протянул руку, помогая Тигру подняться.
– Как это выглядит? – спросил Тигр, поворачиваясь ко мне.
Выглядело это жутко – у Тигра отсутствовала половина головы. От макушки и до уха шел ровный, сверкающий срез, покрытый стеклянистой коркой. Ну или заполненный стеклянной массой.
– Я бы сказал, что ты мертв.
– Очень удачно, что я не человек. – Поднявшись, Тигр ткнул пальцем в дыру и на миг замер. Потом пожал плечами. – А закурить у тебя найдется?
– Не повредит? – Стараясь не смотреть на жуткую рану, спросил я. Порылся в карманах. Перекладывал же сигареты, Тигром и подаренные…
– Мне уже ничего не повредит, – спокойно ответил Тигр. – Мне осталось жить две минуты.
– А потом? – растерянно спросила Надя.
– Потом я уйду в сумрак, девочка, – ответил Тигр. – Я нарушил правила.
